Тяжёлый случай.

 Однажды вечером в мою приемную зашла странная парочка – взлохмаченный мужчина с бутылкой пива и заплаканная дама. Наблюдая за ними сквозь приоткрытую дверь кабинета, я решил, что передо мной обыкновенный алкоголик и его замученная жена, тем более что диалог их был достаточно типичен.

 - Сейчас же убери эту гадость, - всхлипывала дама, - ты хоть пять минут без этого можешь?

 - Ну еще чуточку, - рассеянно отвечал мужчина, - ну сейчас.

 Я пригласил даму в кабинет, и она, беспрерывно рыдая, стала рассказывать.

 - Доктор, мне говорили, что при помощи психоанализа вы делаете чудеса. Нет, вы даже не представляете, как это ужасно! Раньше мой муж приличным человеком был, а теперь... Не спит, не ест, все забывает, по ночам за монстрами гоняется... Причесываться и то перестал, только и знает, что курит без конца, квартира все время в дыму и в пивных бутылках... И все деньги только на это уходят... Вы только не смейтесь надо мной, я не шучу, это очень серьезно.

 Я автоматически записал в карту: "Белая горячка".

 - Не переживайте, - сказал я, - я использую очень действенную методику, разработанную Юнгом. Называю ключевые слова, пациент рассказывает о своих ассоциациях, и я узнаю, в чем причина болезненного состояния, что творится в его подсознании. Конечно, дело серьезное. Я протестирую его и буду лечить. Процесс длительный, трудный...

 Дама взглянула на меня с надеждой и вышла. Я велел секретарше сообщить остальным страждущим, что прием на сегодня закончен, и позвал супруга печальной дамы, но тот никак не отреагировал. Выглядел он ужасно: запущенные волосы и борода, отрешенный взгляд, глаза, блестевшие безумным огнем...

 "Аутизм", - записал я и, с трудом дотащив беднягу до кушетки, сказал:

 - Расскажите, пожалуйста, о вашей маме.

 - Что о ней рассказывать-то? - взвился неожиданно пациент. Кривая вся. Глючит ее, сволочь, беспрерывно. Поддержки от нее не дождешься.

 "Наследственно-депрессивный психоз", - записал я в карту.

 - Да что с мамы взять - она же китайская, - пациент обреченно взмахнул рукой.

 - Китаянка? - удивился я. - Вы вроде на китайца не похожи. А что еще вы о ней можете сказать? Вы не хотите, например, маму полечить?

 - Эх, чего я только не перепробовал... Клинит ее в самый ответственный момент. Была бы возможность - давно ее поменял бы. Ее же сдавать надо, - вздохнул пациент. - Виснет она, понимаете? Работать только начнет - и сразу виснет.

 - Так, с мамой все ясно, - сказал я, записывая: "Суицидальные попытки со стороны матери". - А как, гм... ваш папа?

 - Как, как... Пап-то много, только гнилые они все. Вот вчера маму опять заклинило, полез смотреть, а папа на маме уже без штырька.

 "Эдипов комплекс", - записал я в карту.

 - На память не жалуетесь? - спросил я.

 - Как бы вам сказать - жалуюсь. Ума у меня маловато, конечно, - сказал он. - Восемь метров. Из-за этого и монстры медленно бегают, неинтересно даже. А что, можете недорого предложить?

 - Расскажите-ка мне о ваших монстрах? - попросил я.

 Пациент оживился.

 - Вот как раз вчера - знаете, такие вредные ящеры двухголовые попались, так от них ничего не помогает. Ну понятно, что кукла Вуду хорошая. А собачки огненные, которые везде шныряют, - с ними вообще мерзко, сами знаете. Будешь гореть, пока все здоровье не выйдет... И разные там монахи ходят, одни с автоматами, другие с дробовиками. Выскочил тут недавно на площадь в платке-невидимке, их там пятнадцать штук стоит. Ходи себе и отстреливай - даже жалко их стало.

 - И давно вы этих монахов отстреливаете? - поинтересовался я.

 - Да нет, всего две недели. Раньше фрицев в подвале стрелял.

 Я записал: "Параноидальный бред в обостренной стадии". Этот человек мог служить учебным пособием по психиатрии. Было абсолютно ясно, что бредить таким образом бедняга мог целыми часами. Ему необходима была срочная госпитализация, и простой психоанализ явно помочь не мог. Жаль было несчастную жену, рыдавшую за дверью, но что делать... Кстати, о жене...

 - Скажите, а из-за чего вы сейчас ругались с женой?

 - Как из-за чего? - удивился пациент. - Как и все, из-за этого самого.

 Он полез в сумку и вытащил ноутбук. Невыключенный, кстати. На экране виднелись серые стены замка и какие-то фигуры в балахонах.

 - Ой, так вы в компьютерах понимаете? - обрадовался я. Знаете, у меня вот тут проблемы...

 Пациент подозрительно посмотрел на меня и спросил:

 - Чайник, что ли?

 - Да не чайник, чайник работает, он филипсовский, хороший. Компьютер мне подарили, а он не работает.

 Я чувствовал, что голос мой стал подобострастным, но поделать с собой ничего не мог. Компьютер был нужен позарез.

 Пациент подошел к моему индифферентному "Пентиуму", пощелкал по клавишам и сказал:

 - Дело серьезное, сейчас протестирую и буду лечить. Закурить есть? Сам-то курить будешь?

 - Знаете, вообще-то я не курю, но по такому случаю...

 Через час мы уже перешли на "ты". Мы ползали по ковру среди деталей, проводков и отверток, и я обнаружил, что теперь понимаю его с полуслова, даже если он невнятно мычит. Еще через час он попросил чего-нибудь попить, и я достал из холодильника пиво, принадлежавшее охраннику. Потом пиво закончилось, и мы перешли на коньяк, подаренный мне предыдущим посетителем. Заодно мы решили опробовать компьютер в сети, соединили мой и его и немного поиграли.

 Опомнился я только к вечеру от дикого крика. На пороге стояла давешняя заплаканная женщина.

 - Доктор, доктор, я вас зову, а вы не слышите, совсем как он. Что он с вами сделал? Это заразно, да?

 - Ничего, - удивился я, машинально стряхивая пепел на ковер, - все в порядке. И супруг ваш в порядке.

 И лишь тогда я посмотрел на себя в зеркало. Я давно уже снял и кинул в угол белый халат, оставшись в джинсах и ковбойке. На ковре валялись бутылки из-под пива и окурки. Мои джинсы пузырились на коленях, волосы спутались, взгляд был отрешенным, а глаза блестели безумным огнем.